Неточные совпадения
Ночью она начала бредить; голова ее
горела, по всему телу иногда пробегала дрожь
лихорадки; она говорила несвязные речи об отце, брате: ей хотелось
в горы, домой… Потом она также говорила о Печорине, давала ему разные нежные названия или упрекала его
в том, что он разлюбил свою джанечку…
Грушенька, бывшая
в страшном
горе и уже
в начинавшейся
лихорадке, почти забывшая о нем
в первые полчаса по приезде за разными хлопотами, — вдруг как-то пристально посмотрела на него: он жалко и потерянно хихикнул ей
в глаза.
Я побежал к Асе и нашел ее нераздетою,
в лихорадке,
в слезах; голова у ней
горела, зубы стучали.
На руке человека, томящегося
в лихорадке или опьяненного желанием, он становится теплее и
горит красным пламенем.
Но именно вот
в этом холодном, омерзительном полуотчаянии, полувере,
в этом сознательном погребении самого себя заживо с
горя,
в подполье на сорок лет,
в этой усиленно созданной и все-таки отчасти сомнительной безвыходности своего положения, во всем этом яде неудовлетворенных желаний, вошедших внутрь, во всей этой
лихорадке колебаний, принятых навеки решений и через минуту опять наступающих раскаяний — и заключается сок того странного наслаждения, о котором я говорил.
— А — выпустили. Посудили, оправдали и выпустили. Очень просто… Вот что: я сегодня больше не работаю, ну ее к лешему! Ладно, навихлял себе руки, и будет. Денег у меня есть рубля три да за сегодняшние полдня сорок копеек получу. Вон сколько капитала! Значит, пойдем со мной к нам… Мы не
в бараке, а тут поблизости,
в горе… дыра там есть такая, очень удобная для человеческого жительства. Вдвоем мы квартируем
в ней, да товарищ болеет —
лихорадка его скрючила… Ну, так ты посиди тут, а я к подрядчику… я скоро!..
Но не
в добрый, знать, час вышла хозяйка Григория. Началось с того, что она упустила из вида курицу, забежавшую на одну из цыновок, и управляющий, проходивший
в то время мимо, загнул ей крепкое словцо; потом стряхнулось на нее и другое
горе: она почувствовала вдруг, что не может шевельнуться, ибо все члены и особенно ноги тряслись, как
в лихорадке, от прохватившей их насквозь стужи.
С тех пор я постоянно
в лихорадке, сон не освежает меня, к вечеру голова
горит, а утром я как
в ознобе.
Через три дня пришел с визитом и сам Пустовалов; он сидел недолго, минут десять, и говорил мало, но Оленька его полюбила, так полюбила, что всю ночь не спала и
горела, как
в лихорадке, а утром послала за пожилой дамой.
Чуть встало солнце, нас подняли. Солдаты, кряхтя и зевая, вставали. Было холодно; большинство, продрогнув, тряслось как
в лихорадке. Роты собрались у фонтана, и оба наши батальона (2, и 3) двинулись к
горе.
От него пошла большая волна, которая окатила меня с головой и промочила одежду. Это оказался огромный сивуч (морской лев). Он спал на камне, но, разбуженный приближением людей, бросился
в воду.
В это время я почувствовал под ногами ровное дно и быстро пошел к берегу. Тело
горело, но мокрая одежда смерзлась
в комок и не расправлялась. Я дрожал, как
в лихорадке, и слышал
в темноте, как стрелки щелкали зубами.
В это время Ноздрин оступился и упал. Руками он нащупал на земле сухой мелкий плавник.
Сырой утренний туман стлался на несколько вершков от земли, пронизывая девушку насквозь своей нездоровой влагой. Начиналась
лихорадка. Дробно стучали зубы Милицы
в то время, как все тело
горело точно
в огне. И сама радость избавления от смерти, заполнившая ее еще
в первую минуту свободы, теперь исчезла, померкла. Она делала страшные усилия над собой, чтобы подвигаться вперед
в то время, как чуткое, напряженное ухо то и дело прислушивалось к окружающей лесной тишине.
— Разреши мне, Танасио, разреши мне ответить им тем же. Неужели же оставить не отомщенной смерть этого храбреца? — горячо заметил юноша, хватая за руку старшего брата. Он был взволнован и весь трясся, как
в лихорадке. Черные глаза его так и
горели, так и сверкали
в темноте.
Я долго взволнованно ходил по улицам, под ветром и снегом. До сих пор мне странно вспомнить, как остро пронзало мне
в детстве душу всякое переживание обиды,
горя, страха или радости, — какая-то быстрая, судорожная дрожь охватывала всю душу и трепала ее, как
в жесточайшей
лихорадке. С горящими глазами я шагал через гребни наметенных сугробов, кусал захолодавшие красные пальцы и думал...
Нечего и говорить, что мы, я и Матреша, не сомкнули глаз ни на минуту
в эту ночь. Маленький принц
горел как
в огне. Его била жестокая
лихорадка, несмотря на то, что мы закутали его так, точно на дворе был двадцатиградусный мороз. Его зубенки стучали, глаза
горели горячечным блеском, а крошечное личико было багровое от жару.
— Голова моя
горит, сердце бьется, но все-таки я совершенно спокойна… С той ужасной минуты, когда я очнулась на станции, я себя никогда так хорошо не чувствовала… Мой сын жив!.. Мой сын жив… Эти слова, как целительный бальзам, проникли
в мою душу! Боже, мне кажется, что
в эту минуту с меня снято проклятие отца… Я не была сумасшедшая, Егор, но много, много лет я жила
в какой-то
лихорадке… Мне кажется, что густой мрак, который скрывал от меня все, рассеялся… и я опять прежняя Мария Толстых…